Корис уже не чаял встретить на своём пути хоть какую-то захудалую деревушку. Но вот издалека он приметил дым, поворачивая коня в сторону леса. Можно было бы побояться заблудиться, но коли есть дым, есть и люди. А там и другая дорога найдётся. Корис пробирался между деревьями в том направление, где предполагал узреть какое-нибудь поселение или хотя бы усадьбу, но то что он увидел, когда добрался к источнику дыма, поразило его до глубины души.
На поляне собралась целая деревня, разожгла посреди неё большой костёр и... Ликуя точила ножи. Кто-то играл на лютне, кто-то смеялся, дети закидывали камнями привязанного к бревну единорога...
— Добры люди! — крикнул Корис выходя на поляну. — Я путник, пришёл на дым, прошу добродетели и куска хлеба.
— Проходи, путник, — поприветствовали его женщины. Мужчины забрали коня и поставили к своим, давая животине отдых, Кориса усадили у костра и дали еды. Мужчины подлили чего-то крепкого из фляг. Все радовались и говорили, что он вовремя к ним заявился. Все знали, что если путник навевался прямиком на торжество и просил добродетели - это хороший знак. И такому человеку всегда оказывали приём с почтением.
Сам Корис ел и пил, слушал песни, но то и дело поглядывал на единорога. Животное вжалось в корягу, к которой были привязаны верёвки сковывающие его.
— Добры люди, а по какому поводу веселье?
— Не видишь что ли? Мы поймали единорога!
— Нет, не вижу. Не единорог это.
Люди посмеивались, кто-то начал пьяно доказывать, что раз белый конь с рогом посреди морды, значит, точно единорог. Корис молча слушал, грустно поглядывая на пленника людей.
— И дальше вы будете делать с ним, раз поймали?
— Убьём! — крикнула женщина, обнимая округлый от своего бремени живот.
— Убьём, гада! — гикнули мужчины.
— Вечером прирежут, — подтвердили улыбчивые дети.
— Сами пожалеете потом, добры люди, — сплюнул Корис. — Но не моё это дело...
— Правильно говоришь, путник, не твоё.
— За что хоть прирежете?
— Единороги - отвратные создания! Ты чего, сам не знаешь? С севера что ли? Эти твари подходят к деревням и зазывая уводят детей! Они не могу противостоять единорогам и уходят в леса. Больше никто не видел уведённых бедолаг. У нас за этот год увели десятерых! А ведь только весна ещё...
— Пожалеете.
— Пусть так! — согласилась та самая беременная. — Но я хотя бы буду знать, что эта тварь не уведёт моего малыша.
Корис не стал больше выспрашивать ничего. Попросил только забрать после празднование тело бедолаги, чтобы захоронить. Над ним только насмехались, но согласились.
Как только стемнело, костёр запылал ещё ярче. Начались пляски, в конце которых за верёвки перепуганного зверя вывели к костру. Он жался, ржал, вырывался, но конец был необратим. Кровь пролилась на землю, раздалось ржание, а затем и крик. Человеческий. Как только очередное лезвие вонзилось в тело единорога, тот упал на землю хрупеньким мальчишкой. И теперь, вместо ржания собравшиеся отличили отчаянные мольбы. Зов матери. А после воцарилось молчание, над бездыханном телом.
— Виран, мальчик мой! — взвыла женщина, прорываясь к мёртвому мальчику. Её держали. Уводили детей, прятали жён за свои спины... К телу никто не решался больше подойти.
Корис подобрал свой плащ и завернул в него бывшего единорога.
— Не единорог это, пожалеете, — повторил он свои слова.
— Почему ты сразу не сказал, гнида?
— Колдун!
— Да. Я колдун, вы правы. Сказал бы - не поверили. Теперь, кому бы я не сказал, мне не поверят, что отец зарезал своего родного сына на глазах радующейся матери. Вы слишком жестоки, добры люди. Ваши дети идут к свету, что хочет спасти их души, хоть и обратив в благородных зверей. Я бывал на многих таких церемониях, но до этой поры мать взглянув на единорога - видела в нём глаза дитя своего. А вы не видите, не хотите. Вы сами убиваете своих детей. Не только в другом обличье, но и тех, которым позволили закидывать камни в беззащитное создание, в брата.
₩ØŃĐEɌŁÃŃĐ
